«Большие дилеммы малого государства, или Есть ли непреодолимые препятствия для формирования стратегии национального развития?» — так Вы назвали свою статью для книги, изданной Балтийским форумом накануне вступления Латвии в Европейский союз. Ваши сомнения сохранились?
Они усугубились. И дело не в Евросоюзе, я по-прежнему считаю целесообразным вступление в ЕС и НАТО. Дело в том, что это мы не можем определить свое место в Европе, потому что не осознаем, чего хотим. Главное препятствие в том, что системного понимания самих себя, своего пути как не было, так и нет. Мы пожинаем плоды принципиальной ошибки политической элиты, заложенной на пути в ЕС. Она предлагала вступление не как средство, но как цель. Она сделала эту цель своей миссией. Она преувеличивала плюсы, стремясь создавать впечатление, что европейские деньги польются рекой, и заняла первые места в очереди за ними. Она затушевывала минусы или просто не говорила о них. Достижение этой цели должно было списать все ошибки и нелепости. Именно за такую политику элитная долгожительница — партия «Латвийский путь» и поплатилась на парламентских выборах.
Мы не определили свое отношение к выбору путей, без которых политический профиль страны останется размытым. До сих пор неясно, к чему мы склоняемся: к кейнсианству, тяготеющему к существенной регулирующей роли государства, или к монетаризму — рынку без берегов? Европа нам не может подсказать единственно правильный ответ: она сама оказалась перед выбором, но в отличие от нас осознает это и серьезно дискутирует, а мы делаем конвульсивные движения. Конкуренция, ужесточенная глобализацией, склоняет к суровой формуле: работать больше — получать меньше. Традиция сильной социальной защиты в Старом Свете напоминает: пусть Европа будет не самой богатой, но самой счастливой. Конечно, и там никакой выбор не вечен. Но по крайней мере отчетливо видны крылья: либеральное и социал-демократическое.
Это связано с тем, пойдет ли Европа по пути двух скоростей?
Надо говорить о еще более далеко идущих последствиях. Если ЕС изберет путь двух скоростей, это будет означать, что страны— экономические лидеры будут продвигаться на полную мощь своего потенциала, а остальные — как могут. Это же будет означать и то, что ЕС — конфедеративный «зонтик» для союза национальных государств. Но для федеративного устройства Европы две скорости— это нонсенс. И тут кроется ловушка для Латвии. Ведь наш выбор «вертится» не вокруг неолиберализма или социал-демократии, это впереди. А сейчас наше мышление остановилось на дилемме — национальное государство или членство в федеративной Европе? Но ЕС по сути уже сделал выбор, больше нет слова «или». Мне, например, довелось участвовать в большой конференции группы правых в Европарламенте, куда входят и депутаты от Латвии, и политологов. Там на всех 12 секциях даже не предлагалось ничего, кроме идеи федеративного устройства. Обсуждаются лишь детали.
Таким образом, получается, что нас почти шантажируют. Вы хотите национальное государство? Значит — две скорости. Так ведь и на одной скорости, при согласии на федеративный вариант, мы сможем достичь нынешнего среднеевропейского уровня ВВП на душу населения к 2030 году. Сегодня этот показатель в Латвии составляет не более 40 % от ВВП старых членов Евросоюза. Не лишне напомнить, что в конце 80-х годов мы имели 60 % от финского. Люди живут тяжело, политики не имеют об этом ясного представления, страшно далеки они от народа. До недавнего времени я думала, что у меня такое представление есть — я, по крайней мере, из Задвинья в центр езжу на троллейбусе. Но только когда стала заниматься исследованиями в фокусных группах, углубляться в процессе интервью в житейские ситуации, мне открылась подлинная картина.
По Вашим наблюдениям, наступает разочарование в ЕС?
Оно не может не нарастать.
Я не предлагаю доктору философии давать советы по экономике. Но куда, по Вашему мнению, двигаться с той развилки, где мы оказались: «насмерть» стоять на позиции национального государства или принять концепцию европейского федерализма? И можно ли стать европейцами, не отказываясь от себя?
Об этом идут серьезные дискуссии в самом Старом Свете. И в этом опять же принципиальное отличие от нас, хотя мы находимся в более сложном положении. Но наша политическая элита просто не доросла до осознания ситуации, да и голова у нее болит совсем по другим причинам. Логика развития европейского сообщества ведет к перспективе формирования европейской идентичности, европейского гражданского общества, европейской политической нации. Разумеется, не в примитивном понимании процесса: континент не заговорит на нью-эсперанто. Речь идет об общих ценностях, общем будущем в глобальном мире. Осознается сложность и противоречивость процесса: ведь ЕС — это уже 25 стран, 25 идентичностей только титульных наций, давших этим странам названия.
Старая Европа давно и небезболезненно ищет и находит совершенно различные психологические механизмы в соответствии с целью. В Германии уже лет 15 культивируется подход: мы — европейцы. Это — отталкивание, отчуждение от нацистского прошлого страны. «Мы — такие же полноценные европейцы, как все прочие». Французы полагают себя «солью» Европы, уверенные в своей цивилизаторской миссии, они дали континенту еще Наполеоновский кодекс, а Марианна — первая женщина Европы. Британия твердо держится за свою островную философию, за британские ценности, британскую самобытность и предупреждает: если люди на референдуме выскажутся против федералистской версии европейской конституции, может быть — good bye , ЕС. Жданок предлагает своему электорату территориальное видение, позволяющее включить русскую ноту: Европа простирается от Атлантики до Урала. Есть вариант формирования европейской идентичности на фундаменте общих христианских ценностей. И очень важно то, что какая бы идея не предлагалась, любая содержит духовное измерение, попытку предложить смысл жизни: бедному — кроме цели выживания и богатому — кроме цели дальнейшего обогащения.
Наша ситуация осложняется тем, что Латвия не испила до конца чашу национального суверенитета. Другие страны свои чаши осушили к 20—30-м годам, Германия дошла до национал-социализма, и на этом Европа успокоилась. (Межнациональные конфликты посткоммунистического времени — совсем другая тема.)
А в чашах Эстонии и Литвы осталось меньше капель, чем в нашей?
Меньше. Множественную идентичность формируют уровень жизни, образование, осознание европейской идентичности, как проблемы. Я убеждена, что высочайший уровень жизни в Швейцарии в большой степени влияет на климат межнационального согласия. Упрощая, можно сказать, что музыку заказывают банки, а слушать ее приятно в любом кантоне. Благополучие как предохранитель и стабилизатор. Кстати, в слогане “Parex banka” «Мы ближе, чем Швейцария», я вижу не только рекламу. Я вижу, что мышление лидеров банковской системы Латвии — это мышление качественно другого поколения. Оно независимее и уровнем выше, чем у политиков.
Эстония и Литва тоже далеко не Швейцария, но уровень жизни там повыше, чем у нас. И очень важно то, что эстонская политическая элита последовательно занимается формированием европейской идентичности, тема все последние годы фигурирует в их риторике. О ней говорил Мери, говорил Ильвес. Совершенно невиданным для балтийских масштабов событием стала презентация книги С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций» на эстонском языке, где присутствовал автор. Анализ угроз, исходящих от исламского фундаментализма, подчеркнул принадлежность эстонской нации к западному миру.
Вы не думаете, что синдром недопитой чаши наши политики, в отличие от соседей, упорно культивируют и тем самым ловят голоса избирателей?
Конечно, политики занимаются спекуляциями, разными способами держатся за завоеванные позиции — ведь им уже есть, что терять. Но и объективно у соседей ситуация проще: в Литве несопоставимо меньше некоренного населения, чем у нас, а в Эстонии оно сосредоточено на северо-востоке. А у нас во всех крупных городах оно преобладает. Люди не избавились от ощущения российской угрозы.
Неужели и после вступления в НАТО латышская бабушка не может спать спокойно? Разве не за гарантии безопасности мы платим 2 % от ВВП в бюджет Североатлантического альянса?
Какие гарантии в этом мире, где со времен Петра Латвия переходила из рук в руки?
Вы и сегодня не исключаете прямой военной агрессии?
Абсолютно не исключаю.
Со стороны России?
Не только. Масштаб глобализации уже сейчас невероятен. Только годовой оборот „ General Motors ” превосходит ВВП таких больших стран, как Саудовская Аравия, Польша. ЕС — и участник глобализации, и проект борьбы с ней. Допустим, что весь Европейский союз окажется в глобальном мире слишком маленьким и его станет контролировать альянс, скажем, США и Юго-Восточной Азии. Это, конечно, спекуляция, но вполне реальной может оказаться угроза международного терроризма.
Но в любом случае лучше корову доить, чем расчленять.
Так рациональна экономика, но завихрения политики слишком часто фантастически нелогичны.
А сегодня Вы лично, доктор философии, политолог Илзе Островска испили свою чашу до дна?
Я ощущаю на своем жизненном опыте противоречивость ситуации. Во мне намешано такое количество кровей, что если кто-либо выступает против какой-либо нации, получается — против меня. Я три года училась в аспирантуре в Москве, год — в Великобритании, регулярно бываю в среде коллег на Западе и думаю, что не чужда европейской идентичности. В то же время по моей семье промчался тот же исторический смерч, что и по другим латышам. Они ведь почти никогда не эмигрировали просто в поисках лучшей доли, как, например, литовцы. Всегда были политические коллизии: 1905-й год, Первая мировая, Вторая… Мать до 1990 года скрывала от меня, что в Америке у меня двоюродный брат. А с другой стороны, люди, вернувшиеся из Сибири, из сталинских лагерей, из ссылки. Со сломанными судьбами, подорванным здоровьем, без хорошего образования.
Какие же гарантии были бы для Вас достаточными, чтобы Вам стало ясно: новый пакт Молотова—Риббентропа не повторится?
Мне нужны убедительные гарантии тех же сторон — России и Германии. Назовем это по аналогии их нынешних министров иностранных дел пактом Лаврова—Фишера. Предъявлять финансовые претензии России бессмысленно, Германия же кое-что компенсировала. Главное, пакт должен гарантировать, что эти страны не допустят оккупации Балтии и другим этого не позволят.
И это для Вас убедительнее, чем пребывание в НАТО?
Психологически это несомненно.
А проамериканская ориентация Латвии представляется Вам оправданной?
В ЕС что-то вроде «разделения труда»: правые — за сотрудничество с США, левые в некоторых странах заигрывают с Россией. В Латвии правые считают, что угроза из России исходит, левые — нет, центр молчит. Ситуация с Ираком поставила Европу перед альтернативой. У нас это совпало с предстоящими президентскими выборами, кандидат воспользовалась возможностью предложить крупное политическое решение. Я отдаю должное имеющей под собой почву иронии Ширака, сказавшего, что мы упустили шанс промолчать. Но считаю наш выбор правильным. Режим Хусейна был преступен, я убеждена, что с восточной изощренной хитростью спрятано химическое оружие, консенсус с агрессивным фундаментализмом невозможен.
Но еще важнее, что латыши воспользовались шансом напомнить сами себе о феномене битвы при Сауле. Я говорю о том, что после одержанной тогда победы над крестоносцами латыши всегда терпели поражение, комплекс побежденного сказался на поколениях. (Я сейчас не говорю о войне за независимость, когда Латвия и Эстония успешно воспользовались обессиленностью России и Германии.) Вспомним, каким ликованием народ встречает спортивные победы Латвии. И это воспринимается как торжество страны, ее гимна и флага, никто не думает о том, сколько среди хоккеистов и футболистов русскоговорящих ребят.
Это, конечно, приятно, но на пути к европейской идентичности нам все же предстоит осмыслить: как сформировать латвийскую политическую нацию в нашей этнополитической ситуации?
Интеграция давно произошла, ее нет лишь на политическом уровне. И тут надо ясно понять, что представляет собой наше русскоговорящее население именно сегодня, на площадке Россия—ЕС. Местный, по преимуществу русский бизнес сотрудничает с российским, пропускает сквозь латвийские банки его денежные потоки, помогая уводить капиталы из России, в наших банках хранятся деньги российского бизнеса, свободные от контроля своего государства. Произошла российская экспансия в Юрмалу. Для российского бизнеса Латвия — во многом та же оффшорная зона. Такая связка бизнеса двух стран берет менеджером доверенного латыша и живет в полном согласии с нашей политической элитой.
Россия стояла на самом краю пропасти, от которой ее оттащил Примаков, став премьером после дефолта. Путин продолжил жесткий курс на декриминализацию экономики, «назначая» виновных олигархов. Он, я полагаю, стремится как-то контролировать бизнес, и Россия, очевидно, пытается проследить за концами, уходящими в Латвию, обрубать их по мере надобности.
Очевидно и то, чтобы заявить о своих интересах в Балтии, и в Латвии прежде всего, России очень удобно обыгрывать тему ущемления прав русскоязычного населения. Это вполне понятная политическая ширма. Было бы легкомысленно с точки зрения интересов России не пытаться сформировать из своих латвийских соотечественников «пятую колонну» в Евросоюзе. Скажем, не воспользоваться ситуацией со школьной реформой. Очевидно, политтехнологи исходили из того, что в Риге у ЗаПЧЕЛ довольно сильные позиции, успех можно развить. Но, как обычно, Россия перестаралась. Тогда на лозунг «Русские идут!» отечественные радикалы ответили: «Латыш, не сдавайся!» О том, что последовало дальше, свидетельствуют результаты выборов в Европарламент.
И для ЕС выгодно опереться на здешнее русскоговорящее население, чтобы продвигать свои интересы в России, прежде всего на ее необъятном рынке. Обсуждая проблемы этих людей, можно что-то выторговать. Но если Европа станет слишком с русскоговорящим населением заигрывать, подкупая темой прав человека, получится опять же эффект бумеранга, консолидирующий национал-радикалов Латвии. Следовательно, наша политика должна быть эластичной, мы должны сотрудничать с обеими сторонами. Очевидно, именно при таком подходе и русскоязычное население получит по возможности комфортный статус. Формирование же европейской политической нации потребует 50—60 лет.
Означает ли это, что перспектива единства Балтии сдана в архив?
Вовсе нет. В очень отдаленной перспективе, не на нашем с Вами веку ЕС, как и всякая империя, распадется. Что история подтверждает веками. И на обломках некогда мощного союза возникнут новые государства. Для одного из них уже есть название — Балтия.