В течение следующих нескольких десятилетий самым нестабильным и опасным регионом планеты, готовым в любой момент взорваться и ввергнуть мир в пучину хаоса, будет часть Евразии между Европой и Дальним Востоком. Эту чрезвычайно важную подобласть Евразии, густо населенную мусульманами, можно назвать новыми Глобальными Балканами. (Такое определение призвано привлечь внимание к геополитическому сходству между вышеупомянутым регионом и европейскими Балканами XIX и XX веков; в обоих случаях внутренняя нестабильность послужила поводом для внешней интервенции со стороны основных держав мира и соперничества между ними.) Именно здесь США имеют все шансы сползти к конфронтации с миром ислама – и это в то время, когда разногласия между Америкой и Европой способны привести даже к распаду Североатлантического альянса. Случись и то и другое – и американская гегемония в мире окажется под угрозой.

Брожение в мусульманском мире необходимо рассматривать прежде всего в региональном, а не в мировом контексте, сквозь призму геополитики, а не теологии. Мир ислама разобщен как в политическом, так и в религиозном отношении. Он политически нестабилен и слаб в военном плане, и подобное положение, скорее всего, не изменится еще какое-то время. В некоторых мусульманских странах широко распространено враждебное отношение к Соединенным Штатам, но его корни следует искать не в общей религиозной предвзятости, а скорее в конкретных политических обидах.

Один из основных вызовов, с которым Америка будет сталкиваться на протяжении, как минимум, жизни следующего поколения, – умиротворение и вовлечение в глобальное сотрудничество региона, названного нами Глобальными Балканами. Именно здесь наблюдаются и наиболее высокий потенциал для вспышек ожесточенного насилия, и самая значительная степень концентрации политической несправедливости, социальной обездоленности и демографических проблем, связанных с перенаселением. Но в то же время в данном регионе сосредоточена бЧльшая часть мировых запасов углеводородов – 32 % всей нефти и 15 % природного газа, добываемого в мире. А в 2020 году, согласно прогнозам, тут станут добывать примерно 42 миллиона баррелей нефти в день, то есть 39 % дневного объема мирового производства.

Сочетание таких факторов, как огромные запасы нефти и политическая нестабильность, не оставляет Соединенным Штатам выбора. Перед Америкой стоит неимоверно трудная задача – способствовать поддержанию относительной стабильности в ненадежных государствах, населенных народами, которые легко поддаются социальному и религиозному возбуждению и проявляют возрастающую политическую активность. Учитывая культурно чужеродную, политически неспокойную и неоднозначную в этническом плане среду, США должны проявить еще больше предприимчивости и выступить с более смелыми инициативами, чем полвека тому назад в Европе.

Нет абсолютно однозначных ответов на фундаментальные вопросы о том, как и с кем Америке нужно работать над стабилизацией положения, умиротворением региона и последующим вовлечением его в международное сотрудничество. Инструменты, ранее испытанные в Европе, такие, как план Маршалла или НАТО, и опиравшиеся на основополагающую трансатлантическую, политико-культурную солидарность, не вполне подходят для региона, по-прежнему раздираемого ненавистью, коренящейся в вековой истории, и культурной разнородностью. Национализм здесь находится на более ранней стадии развития, и он в большей степени движим эмоциями, чем в уставшей от войны Европе. Религиозная вражда, лежащая в его основе, напоминает ту, что почти четыре столетия тому назад привела в Европе к тридцатилетней войне между католиками и протестантами.

В этом регионе у Америки нет и естественных союзников, связанных с ней общей историей и культурой. По сути дела, Соединенным Штатам приходится совершать плавание в неспокойных водах по плохо составленной карте, самостоятельно определяя курс, заключая соглашения с учетом местных особенностей и не позволяя ни одной региональной державе навязывать свои приоритеты или курс.

К кому Америка может обратиться за помощью?

Несколько государств данного региона часто упоминаются как потенциальные ключевые партнеры Америки в деле преобразования Глобальных Балкан. Это Турция, Израиль, Индия и, на периферии области, Россия. К сожалению, каждая из указанных стран либо не способна по тем или иным причинам вносить существенный вклад в региональную стабилизацию, либо преследует собственные цели, противоречащие более широким интересам Америки в этом регионе.

Турция была нашей союзницей на протяжении полувека. Однако ее региональная роль ограничивается двумя серьезными факторами, обусловленными внутренними проблемами страны. Первый связан с отсутствием ясного ответа на вопрос: удастся ли Турции стать светским европейским государством при том, что населена она преимущественно мусульманами? На самом деле Турция стремилась к статусу светского государства еще с тех пор, как Ататюрк предпринял свои реформы в начале 20-х годов прошлого столетия, и добилась на этом направлении выдающихся успехов; однако по сей день ее будущее членство в Европейском союзе (которого она активно добивается) остается под вопросом. Если дверь для вступления Турции в ЕС закроется, не следует недооценивать вероятность ее исламского религиозно-политического возрождения и переориентации (возможно, очень бурной) на международной арене.

Европейцы хотя и неохотно, но поддержали идею вступления Турции в Европейский союз — в основном с целью избежать серьезного регресса в политическом развитии страны. Европейские лидеры признаю€т: если Турция из государства, нацеленного на формирование общества европейского типа, будет все больше превращаться в теократическую, исламистскую страну, то это может иметь негативные последствия для безопасности Европы. Вместе с тем есть и такие, кто считает, что Европа должна строиться на фундаменте общего христианского наследия. Поэтому вполне вероятно, что Европейский союз будет до последнего стараться отдалить тот момент, когда придется взять на себя четкие обязательства по включению в свой состав Турции. Такая тактика, в свою очередь, вызовет негодование турецкого народа. Тем самым возрастет опасность трансформации Турции в обиженное исламистское государство, что, не исключено, чревато ужасными последствиями для Юго-Восточной Европы.

Кроме того, роль Турции в деле обеспечения безопасности ограничена ситуацией вокруг Курдистана. Дело в том, что курдские националисты настаивают на создании независимого Курдистана, который объединил бы всех курдов, проживающих в настоящее время на территории Турции, Сирии, Ирака и Ирана. Эта этническая проблема тоже способна превратить Турцию в один из дестабилизирующих факторов, даже несмотря на то, что сейчас эта страна выступает в роли образцового для данного региона государства.

Израиль еще один вроде бы явный кандидат на статус наиболее подходящего регионального союзника. Это – демократическое государство, близкое Америке в культурном плане. Поэтому Израиль, безусловно, весьма притягателен для США, не говоря уже о том, что еврейская община Америки оказывает ему политическую и финансовую поддержку. Как ведущая военная держава на Ближнем Востоке, Израиль имеет достаточный потенциал, чтобы в случае серьезного регионального кризиса внести важный вклад – и не только в качестве американской военной базы – в любую боевую операцию, проводимую США.

Однако американские и израильские интересы в регионе далеко не во всем совпадают. Многие важные стратегические и экономические интересы Вашингтона на Ближнем Востоке продиктованы наличием здесь огромных запасов энергоресурсов: относительно низкая стоимость ближневосточной нефти приносит США экономическую выгоду. Но дело не только в этом. Роль Америки в обеспечении безопасности региона обеспечивает ее косвенным, но политически очень существенным рычагом давления на экономику стран Европы и Азии, также зависящих от экспорта ближневосточных энергоресурсов. Следовательно, хорошие отношения с Саудовской Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами, так же как и сохранение их зависимости от Америки в сфере обеспечения безопасности, отвечают национальным интересам США. Однако доброжелательные отношения между арабами и американцами невыгодны Израилю, так как не только не позволяют Соединенным Штатам поддерживать территориальные устремления Израиля, но и, помимо прочего, заставляют Вашингтон чутко реагировать на недовольство арабов политикой Тель-Авива.

Арабов в первую очередь волнует палестинский вопрос. Возможности Америки по подавлению антиамериканских настроений в регионе ограничены в такой же мере, в какой арабы уверены, что США содействуют угнетению Израилем палестинцев. Сложившееся положение мешает Америке и Израилю выступить с совместной конструктивной инициативой по продвижению многостороннего политического или экономического сотрудничества на Ближнем Востоке и не позволяет Вашингтону опереться на военный потенциал Израиля в этом регионе.

После событий 11 сентября 2001 года на первый план вышла идея о том, что региональным партнером Америки может стать Индия. По крайней мере, это государство заслуживает доверия не меньше, чем Турция или Израиль. Одни только размеры и мощь этой страны превращают ее во влиятельную региональную державу, а демократическая ориентация придает ей идеологическую привлекательность. Индии удалось сохранить демократию, несмотря на повсеместную бедность и социальное неравенство, этническую и религиозную неоднородность. Затянувшийся конфликт Индии с ее мусульманским соседом Пакистаном побудили ее с большой охотой и готовностью сразу после 11 сентября заявить о том, что она включается в войну США против терроризма.

Однако на пути эффективного американо-индийского альянса в данном регионе есть два серьезных препятствия. Во-первых, это религиозно-этническая и лингвистическая мозаика индийского общества. Индия стремится объединить миллиард своих культурно неоднородных граждан в единую нацию. Тем не менее, имея значительное и потенциально отчужденное мусульманское меньшинство численностью от 120 до 140 миллионов, она остается в основном индуистским государством (наполовину окруженным мусульманскими странами). Здесь религиозное чувство и национализм могут усиливать друг друга в грандиозном масштабе.

Опасность заключается в том, что последовательный рост политического сознания и активности индийского населения может привести к усиливающейся этнической и религиозной конфронтации. А если война с терроризмом будет определена как война преимущественно с исламом (а именно так наиболее радикальные индуистские политики склонны ее представлять), то сдерживать внутренние трения и стычки в Индии станет особенно трудно.

Во-вторых, во внешнеполитической сфере Индию больше всего беспокоят ее соседи – Пакистан и Китай. Первый рассматривается не только как главный источник продолжающегося конфликта в Кашмире, но и в конечном счете как государство, бросающее вызов самоопределению Индии, поскольку национальная принадлежность пакистанцев основывается на религиозном самоутверждении. Тесные связи Пакистана с Китаем усиливают это ощущение угрозы, учитывая соперничество между Индией и Китаем за геополитическое превосходство в Азии.

США не могут поддерживать Индию в ее противоборстве с Пакистаном или Китаем, поскольку американцам пришлось бы заплатить за это слишком высокую цену в других районах: в Афганистане, если они выступят против Пакистана, и на Дальнем Востоке, присоединись они к Индии в ее противостоянии Китаю. Эти внутренние и внешние факторы не позволяют Соединенным Штатам полностью положиться на Индию как на своего союзника при реализации каких бы то ни было долговременных мер по обеспечению стабильности на Глобальных Балканах.

Наконец, встает вопрос о России. В какой мере Россия может стать главным стратегическим партнером США в деле наведения порядка в Евразийском регионе? У нее, несомненно, есть средства и опыт, чтобы оказать помощь на данном направлении. Россия существенно влияет на все страны, расположенные вдоль ее южных границ, имеет тесные связи с Индией и Ираном. На ее территории проживает 15—20 миллионов мусульман.

В то же время Россия начинает рассматривать своих мусульманских соседей как источник потенциальной политико-демографической угрозы и взрывоопасной ситуации, а российская политическая элита становится все более восприимчивой к антиисламистским религиозным и расистским призывам. В этих обстоятельствах Кремль активно воспользовался событиями 11 сентября как возможностью вовлечь Америку в борьбу с исламом во имя «войны с терроризмом».

Между тем прошлое России – в том числе и совсем недавнее – мешает ей стать полноценным партнером Америки. Десятилетняя война, развязанная Россией, разорила Афганистан; геноцид в Чечне грозит вымиранием там населения; а недавно образованные независимые государства Центральной Азии все больше склонны определять свою новейшую историю как борьбу за освобождение от российского колониализма. Исторические обиды пока еще живы в регионе. Прибавьте к этому участившиеся сигналы о том, что Кремль сегодня ориентируется прежде всего на Запад, и станет очевидно: Россия все больше воспринимается в регионе как бывшая европейская колониальная держава и все меньше — как родственное евразийское государство. Нынешняя неспособность России продемонстрировать успешную модель социального развития также ограничивает ее роль в возглавляемом Америкой международном партнерстве, нацеленном на стабилизацию, развитие и – в итоге – демократизацию данного региона.

В конечном счете США, проводя свою политику на Глобальных Балканах, могут опереться лишь на одного полноценного партнера – на Европу. Америке, конечно, понадобится помощь ведущих государств Восточной Азии, таких, как Япония и Китай, но вряд ли на данном этапе эти страны проявят большу€ю активность. Только европейские страны, организованные в расширяющийся Европейский союз и объединенные, благодаря НАТО, в целостную военную структуру, имеют политические, военные и экономические возможности для того, чтобы совместно с Америкой вовлекать непохожие друг на друга евразийские народы (при дифференцированном и гибком подходе) в процесс укрепления региональной стабильности и последовательного расширения трансъевразийского сотрудничества. Связанный с Соединенными Штатами наднациональный Европейский союз будет в меньшей степени восприниматься в регионе как возвращающийся колониалист, намеренный отстаивать или заново утверждать свои особые экономические интересы.

В распоряжении Америки и Европы, вместе взятых, имеются и огромный опыт, и материальные ресурсы, которые позволят им решительным образом изменить политическое будущее Глобальных Балкан. Вопрос в том, проявит ли Европа, занятая преимущественно формированием собственного союза, достаточно воли и великодушия, чтобы по-настоящему поддержать США.

Европа не включится в этот процесс, если от нее будут ожидать, что она станет просто следовать указаниям из Вашингтона. Борьба с терроризмом может быть первым шагом на пути разрешения проблемы Глобальных Балкан, но она не должна определять весь этот процесс. Европейцы, не столь сильно травмированные атаками 11 сентября, понимают это лучше американцев. Вот еще одна причина, по которой любые совместные усилия трансатлантического сообщества должны опираться на широкий стратегический консенсус по поводу долговременного характера стоящих задач.

Те же соображения применимы и к потенциальной роли Японии. Она также может и должна стать пусть не главным, но одним из ключевых игроков. Еще какое-то время Япония будет воздерживаться от участия в серьезных военных операциях, не являющихся необходимыми с точки зрения ее национальной обороны. Но несмотря на стагнацию последних лет, Япония остается второй экономикой мира. Финансовая поддержка с ее стороны усилий, направленных на расширение зоны мира и стабильности, будет иметь большое значение и в конечном итоге окажется в ее интересах. Следовательно, Япония в союзе с Европой должна рассматриваться как возможный партнер Америки в длительной борьбе с многочисленными силами хаоса на Глобальных Балканах.

Формулировка стратегии

Хотя Америка и занимает лидирующее положение в мире, но она не всемогуща. Чтобы погасить взрывоопасный потенциал региона, ей понадобится стратегия широкого сотрудничества. Однако, как показал успешный опыт создания евроатлантического сообщества, нельзя разделять бремя ответственности, не участвуя при этом в принятии решений. Если Америка станет действовать в одиночку, ей грозит опасность увязнуть в зыбучих песках собственной гегемонии; она избежит этого, только разработав всеобъемлющую стратегию взаимодействия со своими основными партнерами.

Исходя из того, что проблемы, накопившиеся в регионе, представляют собой практически сплошную паутину из накладывающихся друг на друга конфликтов, первый шаг в их всеобъемлющем решении должен заключаться в определении приоритетов. Следует сосредоточиться на выполнении трех взаимосвязанных задач: (1) разрешение арабо-израильского конфликта, оказывающего разрушительное воздействие на Ближний Восток; (2) изменение стратегического положения в нефтедобывающем регионе, простирающемся от Персидского залива до Центральной Азии; (3) вовлечение в процесс ключевых правительств посредством заключения региональных договоров, направленных на недопущение распространения оружия массового уничтожения (ОМУ) и эпидемии терроризма.

Самая безотлагательная потребность — мир между арабами и Израилем, поскольку он чрезвычайно важен для успешного достижения двух других целей. Ближайшая задача на данном направлении — разрешение израильско-палестинского конфликта. Враждебность арабов по отношению к Израилю не только является источником напряженности на Ближнем Востоке – она рикошетом бьет по США, порождая неприязнь мусульман к Америке. Есть только один способ изменить положение к лучшему – добиться справедливого и жизнестойкго мира, который в конечном итоге будет способствовать конструктивному израильско-палестинскому сотрудничеству и тем самым снизит накал враждебности арабов и убедит их принять Израиль как неизменный атрибут ближневосточной политической сцены.

Эта проблема требует безотлагательного решения еще и потому, что евроатлантический союз может разбиться о ближневосточную скалу. Хотя Америка и остается доминирующей внешней силой на Ближнем Востоке, но на противоположных берегах Атлантики по-разному видят способы вовлечения данного региона в общемировой процесс. После атак 11 сентября более консервативные элементы в американском политическом истеблишменте – особенно деятели, симпатизировавшие той части израильского политического спектра, что представлена партией «Ликуд», – увлеклись идеей совершенно нового порядка, который Соединенным Штатам следует насадить на Ближнем Востоке в ответ на вызовы, связанные с терроризмом и распространением ОМУ. Стремление реализовать эти планы уже привело к насильственному свержению диктатуры Саддама Хусейна в Ираке; аналогичные действия могли бы быть предприняты в отношении режима сирийской Баас или иранской теократии. Во имя демократии некоторые также призывают Соединенные Штаты дистанцироваться от нынешних правителей Саудовской Аравии и Египта и настаивать на внутренней демократизации обоих государств, даже если при этом придется пожертвовать некоторыми интересами Америки в данном регионе.

Теперь очевидно, что Европейский союз, уже приступивший к определению собственных внешнеполитических интересов, не останется просто пассивным наблюдателем или сговорчивым сторонником любой американской политики на Ближнем Востоке. Ведь это как раз тот регион, в отношении которого ЕС начинает не только формировать свою первую, по-настоящему единую и всеобъемлющую стратегию, но и бросать вызов американской монополии в сфере регионального арбитража. Концепция мирного разрешения израильско-палестинского конфликта, сформулированная Европейским союзом в Севильской декларации от 22 июня 2002 года, существенно расходится с идеями Америки на этот счет. (В декларации определены конкретные параметры мирного соглашения между Израилем и Палестиной — прежде всего в вопросах, касающихся разделения Иерусалима, границ 1967 года и права палестинцев выбирать собственных лидеров, включая Ясира Арафата. В соответствующих же американских документах того времени оговаривались конкретные требования к палестинской стороне, но не решались более безотлагательные спорные вопросы.) Углубление разногласий между США и ЕС по поводу последствий войны в Ираке и возможных политических изменений в Иране способно привести к тому, что Европа станет еще более жестко отстаивать свои взгляды.

В краткосрочной перспективе у Америки есть сила и воля, чтобы не обращать внимания на позицию Европы. За счет своей военной мощи она сможет вынудить Европу пойти на временные уступки. Но все же Европейский союз имеет достаточно экономических резервов и финансовых средств, чтобы оказать существенное влияние на долгосрочные перспективы региональной стабильности. Таким образом, не удастся выработать никакого по-настоящему жизнеспособного решения проблем региона, если США и ЕС не будут укреплять сотрудничество по этому вопросу и действовать сообща. Ближний Восток, как минимум, так же жизненно важен для Европы, как Мексика – для Америки, и ЕС будет более энергично пытаться утверждать здесь свою позицию. На самом деле именно на Ближнем Востоке европейская внешняя политика имеет возможность впервые после Суэцкого кризиса 1956-го явно самоопределиться против Америки.

Вместе с тем раскол, произошедший в евроатлантическом сообществе из-за различных подходов к решению ближневосточных проблем, вполне обратим. Так, например, достигнут поразительный международный консенсус о том, какова должна быть суть итогового мирного договора между Израилем и Палестиной. Разработаны проекты вероятного мирного договора, выходящие далеко за рамки неопределенной «Дорожной карты», неохотно одобренной администрацией Буша весной 2003 года. Проблема в том, чтобы на практике заставить израильтян и палестинцев довести дело до конца и расставить все точки над «i». Предоставленные самим себе, палестинцы и израильтяне доказали полную неспособность преодолеть давнишние разногласия или быть выше обид и подозрений.

Только совместные действия Соединенных Штатов и Европейского союза могут ощутимо ускорить мирный процесс на Ближнем Востоке. Для этого США и ЕС придется все решительнее переходить от согласования процедур к разработке мирного договора между Израилем и Палестиной по существу.

Жизнеспособная формула сосуществования Израиля и Палестины, принятая при поддержке международного сообщества, не привела бы автоматически к урегулированию других многочисленных конфликтов в данном регионе, но дала бы тройной положительный эффект. Она в некоторой степени отвлекла бы внимание ближневосточных террористов от США, устранила бы наиболее вероятную причину взрыва на Ближнем Востоке, позволила бы США и ЕС действовать более согласованно с целью решения проблем региональной безопасности и избежать видимости объявления крестового похода против мусульман. Улаживание арабо-израильского конфликта также облегчило бы американцам выполнение задачи по последовательной демократизации прилегающих арабских государств. При этом в глазах арабов это не выглядело бы так, будто Америка использует вопрос демократизации в качестве еще одного предлога для того, чтобы оттянуть заключение всеобъемлющего соглашения между Израилем и Палестиной.

Учитывая, что после оккупации Ирака Америка заняла новые передовые позиции в политической жизни арабского Ближнего Востока, важно, чтобы те, кто принимает политические решения в США, не поддались соблазну навязывать демократию извне. Настоящая и прочная демократия лучше всего вызревает в условиях, когда спонтанные изменения закрепляются постепенно, без спешки и принуждения. Только такой подход способен действительно изменить политическую культуру.

Построение стабильного общества в Ираке после военной интервенции 2003 года — это тоже колоссальная задача, требующая длительных усилий. Но сотрудничество между США и ЕС может облегчить и ее решение. Падение иракского режима, возможно, снова сделает актуальными скрытые пока проблемы, связанные с пограничными спорами Ирака с Ираном, Сирией и Турцией. Эта ситуация может постоянно осложняться курдским вопросом, при том что внутренняя вражда между суннитами и шиитами вызовет продолжительную нестабильность и все возрастающее насилие. Не исключено, что 25 миллионов иракцев – а считается, что их национальное самосознание развито в большей степени, чем у других арабских народов, – не смирятся, вопреки ожиданиям, с иноземным господством. Долгосрочную, дорогостоящую и трудновыполнимую программу восстановления придется реализовывать в нестабильной и потенциально враждебной среде.

 Американо-европейское сотрудничество в процессе построения стабильного и демократического Ирака и достижения мира между Израилем и Палестиной (по сути, речь идет о разработке региональной «Дорожной карты») создало бы более благоприятные политические предпосылки для изменения неудовлетворительного стратегического положения, существующего сейчас в нефтегазодобывающих районах Персидского залива, в Иране и в странах Каспийского бассейна. В отличие от богатой энергоресурсами России государства этой зоны — от Казахстана и Азербайджана до Саудовской Аравии — являются почти исключительно экспортерами, а не основными потребителями энергоресурсов, добываемых на их территории. Поскольку надежный доступ к энергоресурсам по разумным ценам жизненно важен для трех наиболее динамично развивающихся регионов — Северной Америки, Европы и Восточной Азии, стратегическое доминирование в этих странах, даже в форме соглашений о сотрудничестве, было бы решающим вкладом в дело укрепления гегемонистских позиций США в мире.

С точки зрения американских интересов нынешнее геополитическое положение дел в этом основном энергодобывающем поясе мира оставляет желать лучшего. Несколько основных стран-экспортеров, в особенности Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты, слабы и политически немощны. Ирак ожидает длительный период стабилизации, реконструкции и восстановления. В другой важной стране – производителе энергоресурсов, Иране, господствует враждебный Соединенным Штатам режим, препятствующий действиям США по установлению мира на Ближнем Востоке. Этот режим, возможно, стремится к обладанию ОМУ; кроме того, Тегеран подозревается в связях с террористами. Соединенные Штаты стремятся изолировать Иран в международном плане, но эти усилия не приносят желаемых результатов.

К северу, на Южном Кавказе и в Центральной Азии, новые независимые государства – экспортеры энергоресурсов все еще находятся на раннем этапе политической консолидации. Их государственность хрупка и уязвима, а происходящие в них политические процессы нестабильны. Они также наполовину изолированы от мировых рынков энергоресурсов из-за того, что американское законодательство запрещает использовать территорию Ирана для прокладки трубопроводов к Персидскому заливу, а Россия агрессивно пытается монополизировать международный доступ к туркменским и казахстанским энергоресурсам. Лишь после того как через несколько лет завершится строительство трубопровода Баку – Джейхан, Азербайджан и его соседи по Каспию получат независимую связь с мировой экономикой. До этого момента данный регион будет зависеть от настроения России или Ирана.

Трудно представить себе, как Соединенные Штаты смогут в одиночку принудить Иран полностью изменить свою политическую ориентацию. Откровенное запугивание применением военной силы может поначалу возыметь действие, учитывая колоссальное неравенство в военной мощи между двумя государствами. Но было бы величайшим заблуждением недооценивать националистический и религиозный запал, который может охватить 70-миллионное население Ирана. Иран — это государство, имеющее впечатляющую имперскую историю, а у иранцев развито чувство национального достоинства. Хотя религиозный пыл, способствовавший установлению в стране теократической диктатуры, постепенно угасает, прямое столкновение с Америкой почти наверняка приведет к новому всплеску народного гнева, замешенного на фанатизме и шовинизме.

Россия не препятствовала решительным военным действиям, предпринятым США с целью изменить стратегическую реальность в данном регионе, но нынешнее геополитическое землетрясение в районе Персидского залива может поставить под угрозу попытки Америки укрепить независимость стран Каспийского бассейна. Москва уже поддалась искушению использовать нынешнюю озабоченность Америки беспорядками в Ираке, разногласиями с Европой и нарастающим напряжением в отношениях с Ираном и снова стала оказывать давление на Грузию и Азербайджан, требуя от них отказаться от стремления присоединиться к евроатлантическому сообществу. Кремль наращивает усилия по недопущению любого продолжительного военного и политического присутствия США в Центральной Азии, что может затруднить Соединенным Штатам задачу привлечения центральноазиатских государств к более обширной, региональной деятельности по противоборству исламскому фундаментализму в Афганистане и Пакистане. В этом случае мусульманский экстремизм вроде того, что проповедовала организация «Талибан», может возродиться в масштабе всего региона.

Этот риск можно было бы снизить путем тесного стратегического сотрудничества между США и ЕС по иракскому и иранскому вопросам. Для Соединенных Штатов совместный подход означал бы меньшую свободу односторонних действий, для Европейского союза – меньше возможности для эгоистичного бездействия.

Сообща Соединенным Штатам и Европейскому союзу было бы намного проще справиться с более ощутимыми региональными последствиями бурных событий в Ираке. Существенный прогресс в израильско-палестинском мирном процессе несколько рассеял бы тревогу среди арабов. Более того, совместные усилия США и ЕС помогли бы Турции избежать болезненного выбора между верностью своим союзническим обязательствам в отношении Америки и надеждами на членство в ЕС.

Активное стратегическое партнерство между Соединенными Штатами и ЕС также повысило бы вероятность превращения Ирана из регионального пугала в региональный стабилизатор. В настоящее время Иран сотрудничает с Россией, но ко всем остальным соседям он настроен либо настороженно, либо крайне неприязненно. Сохраняя сравнительно нормальные отношения с Европой, Тегеран в то же время занял весьма враждебные позиции по отношению к Америке. США ответили на это принятием ограничительных торговых мер, что затрудняет реальное процветание европейско-иранских и ирано-японских отношений. Соответственно такая ситуация отрицательно сказалась на внутреннем развитии страны, в то время как социально-экономические проблемы еще больше обострились из-за демографического взрыва, в результате которого численность населения Ирана превысила уже 70 миллионов.

Весь этот регион, экспортирующий энергоресурсы, был бы более стабилен, если бы Иран, географический центр региона, интегрировался в глобальную экономику, а иранское общество возобновило движение в сторону модернизации. Но такое не произойдет до тех пор, пока Соединенные Штаты не остановят попытки изолировать Иран и будут равнодушны к его стремлению укреплять свою безопасность. А ведь беспокойство, проявляемое Ираном, вызвано тем, что эта страна соседствует с несколькими ядерными государствами. Если бы США избрали другой подход, при котором иранская элита считала бы, что изоляция страны не навязана Соединенными Штатами, а является неизбежным следствием собственной государственной политики и, следовательно, чем-то контрпродуктивным, то результаты были бы более ощутимы. Европа давно уже призывает США следовать подобной тактике. Если бы Америка отдала лидерство в этом вопросе Европе, то Вашингтону лучше бы удавалось отстаивать свои стратегические интересы в Иране.

В долгосрочной перспективе из всех стран региона именно Иран имеет наилучшие шансы последовать примеру Турции и встать на путь успешной модернизации и демократизации. Это прогрессивное изменение преобладающего в регионе стратегического уравнения позволило бы заключить Пакт о стабильности Кавказа, предложенный Турцией в 2000 году и предусматривающий различные формы регионального сотрудничества. (В январе 2000-го президент Турции Сулейман Демирель предложил принять Пакт о стабильности Кавказа, взяв за образец заключенный в июне 1999 года и оказавшийся успешным Пакт о стабильности Юго-Восточной Европы. При значительной поддержке со стороны США и ЕС и при их гарантиях безопасности он позволил собрать существенные средства на  восстановление Балкан. Аналогичная инициатива для Кавказского региона при участии трех недавно образованных независимых государств, а также США, ЕС, России и Турции – а на каком-то этапе и Ирана – могла бы стать важным инструментом в многосторонних усилиях по стабилизации неспокойного Кавказского региона. Она содействовала бы урегулированию этнических конфликтов и мирному разрешению таких трагических проблем, как война, которую ведет Россия в Чечне.) Переориентация Ирана позволила бы также расширить экономический доступ к энергетическим ресурсам Центральной Азии. Со временем систему трубопроводов через территорию Ирана к Персидскому заливу можно было бы дополнить параллельными трубопроводами, проложенными из Центральной Азии к Индийскому океану – через Афганистан и Пакистан с ответвлением на Индию. В результате серьезные экономические (а возможно, и политические) преимущества получили бы не только Южная и Центральная Азия, но и Дальний Восток, потребляющий все больше и больше энергоресурсов.

Прогресс в этом направлении, в свою очередь, помог бы реализовать третий стратегический приоритет для данного региона, связанный с необходимостью сдерживать распространение ОМУ и эпидемию террора. Ни та, ни другая проблема не поддается быстрому решению. Но ощутимый прогресс в выполнении двух первых главных задач (а это, напомним, подписание мирного договора между Израилем и Палестиной и преобразование политического ландшафта в регионе) способствовал бы достижению успеха в сфере противостояния террористической угрозе. Он привел бы к некоторому ослаблению народной поддержки в отношении антизападного и, особенно, антиамериканского терроризма, а также помог бы сосредоточиться на борьбе с ближневосточными террористами и снизил бы риск более масштабного культурно-религиозного столкновения между Западом и миром ислама.

Кроме того, действенное обуздание дальнейшего расползания ядерного оружия в этом раздираемом конфликтами регионе в конечном итоге должно опираться на региональную договоренность. Если Иран откажется от приобретения ядерного оружия, у него должны быть альтернативные источники обеспечения национальной безопасности: либо взаимно обязывающий союз с ядерной державой, либо надежная гарантия международного сообщества. Наиболее предпочтительным решением было бы региональное соглашение о запрещении ядерного оружия по образцу конвенции, принятой несколько лет тому назад южноамериканскими государствами. Но при отсутствии регионального консенсуса единственно действенной альтернативой остается предоставление гарантии защиты от ядерной атаки любому государству региона, которое откажется от обладания ядерным оружием. Такая гарантия могла бы последовать от Соединенных Штатов или, возможно, любого постоянного члена Совета Безопасности ООН.

Работа по стабилизации положения на Глобальных Балканах займет несколько десятилетий. При благоприятных обстоятельствах ситуация будет улучшаться шаг за шагом, но непоследовательно, с частыми откатами назад. Прогресс станет устойчивым, только если два самых успешных региона земного шара — мобилизовавшая политические ресурсы Америка и экономически объединяющаяся Европа — разделят между собой ответственность за решение этой проблемы перед лицом общей угрозы их безопасности. Не следует забывать о том, что борьба в одиночку сделает зыбучие пески еще более опасными.